От кричалок до сбрасывания свиньи на голову – увековеченные в истории способы вывести неприятеля из себя.
ЧИТАТЬ
Дразнить противника непосредственно на передовой – не такое уж и частое дело. По понятным причинам – в условиях боя за каждое действие есть шанс словить пулю или осколок. Поэтому в разгаре бушующего сражения шутников исчезающе мало – тут вам не Call of Duty.
Другое дело – период затишья или недели и месяцы позиционной войны, когда фронт не двигается, а противоборствующие стороны сидят в траншеях друг напротив друга и откровенно скучают. Ну, как «скучают» – хороший командир, конечно, всегда найдет, чем занять подчиненных, но сил и свободного времени у них гораздо больше, чем во время яростного наступления или упорной обороны. Именно тогда солдату чаще всего и приходит мысль подразнить противника.
Известен, например, случай с осадой Йорктауна в 1781 году – восставшие против британского владычества американские колонисты прошли многолетнюю, полную невзгод войну, наконец заручились помощью французов и совместно поймали в ловушку армию британского генерала Корнуоллиса.
Все понимали, что его поражение будет означать конец войны, но сперва еще надо было взять город, где сидели «красные мундиры».
Американо-французские силы прибегли к осаде: солдаты рыли траншеи, возводили земляные валы, по ночам потихоньку двигали артиллерию ближе и ближе. Некоторых близость окончательной победы «штырила» похлеще «винта» из Fallout.
Один из американских офицеров описывал колониста, который не прятался за земляной насыпью вместе с другими, а вскочил на нее и принялся махать лопатой. Делал он это не просто так, а как бы пытаясь отбить пущенные британцами ядра – как мяч в бейсболе. Безумцу никто не мешал – с дисциплиной у американцев тогда был совсем швах. И через какое-то время произошло неизбежное – разозлившиеся британские артиллеристы пристрелялись и уложили беднягу на месте.
Когда оружие стало нарезным и скорострельным, такие фокусы стали уже невозможны – подчас плотность огня создавалась такая, что нельзя было и головы поднять. И издевательства на передовой перешли на новый уровень.
Чаще всего дело ограничивалось ночными заползаниями на нейтральную полосу и выставлением там какого-нибудь плаката с оскорбительной надписью. Иногда плакат на всякий случай минировали, но если противника надпись задевала, писульки просто сносили артиллерийским огнем. Это было полезно – неприятель хотя бы тратил снаряды.
Когда передовые позиции располагались близко друг к другу, можно было перекрикиваться. Ветеран Сталинградской битвы Николай Кривчиков вспоминает: «В период этих боёв, когда немцы хотели сбросить нас в Волгу, они всё время кричали в рупоры: «Рус, стафайс, Вольга буль-буль»». Но в итоге бахвальство вышло боком – плацдарм Кривчикова дожил до большого советского контрнаступления, и «сбрасывания в Волгу» не вышло. А вот сами кричащие попали в котел и почти все перемерли от голода и обстрелов к февралю 1943-го.
Те, у кого война была не такая суровая, как на Восточном фронте, могли позволить себе издевательства даже после попадания в плен. Британский безногий ас Дуглас Бадер, сбитый в августе 1941-го, прославился патологической страстью к побегам. Летчика все время преследовали неудачи, и он глупо попадался. И в итоге его перевели в «самый страшный лагерь для неисправимых бегунов» – замок Колдиц.
Да-да, тот самый Колдиц, про побег из которого сделали мини-сериал, настольную игру и миссию в Commandos 2. Правда, место было не таким уж суровым, как его малюют, особенно если сравнивать с ужасными лагерями для пленных с Восточного фронта.
И Бадер с друзьями этим пользовались на всю катушку, передразнивая, например, охранников. А любимой шуткой было складывать из бумаги самолетики, писать в них на корявом немецком похабные частушки с упоминанием Гитлера и швырять вниз, в сторону деревеньки, что находилась рядом.
А в некоторых случаях издевательства могли спасти все дело. По крайней мере, если верить легенде о Каркассонской даме. Она решила подразнить самого Карла Великого, осаждавшего замок ее к тому моменту уже покойного мужа. Осада длилась годами, и с припасами было плохо.
Но понимая, что осаждающие тоже страдают от болезней и не самого лучшего подвоза снабжения, она просто выбросила с крепостной стены последнюю свинью, да еще и раскормленную последним же зерном. Посыл был понятен – «еды у нас хоть завались, и нам не жалко, ха-ха». Если верить легенде, Карл намек понял, и осаду свернул.
Гораздо безопаснее не высовывать голову из-за бруствера или крепостной стены, а подразнить оппонентов из относительно безопасного штаба. То есть, написать что-нибудь ехидное в какой-нибудь прокламации или в письме. Или сказать что-нибудь эдакое за столом переговоров.
Одним из древнейших отличившихся был спартанский царь Леонид – его «молон лабэ» («приди и возьми») на призыв персов сдать оружие вошел в мировую культуру навсегда. Сегодня девиз довольно популярен у западных военных и операторов ЧВК, и время от времени встречается на соответствующих нашивках в зонах боевых действий.
Запомнилась остротой языка и осада Мафекинга бурами – она началась в октябре 1899 года. Англичан принялись нещадно обстреливать из артиллерии. Несколько недель спустя британский командующий, полковник Баден-Пауэлл, послал генералу противника письмо.
Но вместо ожидаемого извещения о капитуляции там было шуточное сообщение: «Если будете продолжать в том же духе, я буду вынужден рассматривать это как объявление войны». А к ноябрю, отбив несколько вялых атак, Пауэлл обнаглел настолько, что принялся подбадривать противника: «Вы не сможете захватить город, если будете лишь сидеть и смотреть на него».
Впрочем, далеко не все стремились выглядеть в глазах противника изящно. Когда во время осады Бастони в 1944-м немцы предложили сдаться командующему 101-й десантной дивизией, тот ответил коротким: «Nuts!», что приблизительно переводится с англоязычного слэнга как «во придурки!». И успешно отбив все атаки противника, вошел со своей резкостью в историю.
С заменой небольших профессиональных армий на «вооруженные народы» все большее значение стала приобретать пропаганда, которая в ряде случаев вполне себе подпадала под «издевательство на поле боя».
Подходы к ней были разными. Обычно агитационные отделы старались сильно не мудрить – чаще всего войны были все же не гражданскими, и разница в языке и культуре грозила сделать листовку или воззвание не проникновенными, а смешными. Но были и исключения. Яркий пример – немецкая листовка с нелепой конструкцией «Бей жида-политрука – рожа просит кирпича!», немало веселившая тех, кто ее находил.
Создатели листовок все время экспериментировали. Целью было не просто, чтобы у врага «бомбануло», а чтобы упал моральный дух противника и, как следствие, исчезла или хотя бы снизилась боеспособность. Темы использовались самые разные.
Советские авторы во время ВОВ первое время пытались взывать к классовым чувствам немецких рабочих – с понятным результатом. Немцы, впрочем, тоже перепробовали много всякого – в том числе и пассажи о «контрреволюционном Сталине, извратившем ленинские идеи».
Но создать листовку было мало — еще требовалось доставить ее по адресу. Офицеры обычно следили, чтобы солдаты не подбирали сброшенные с самолета или запущенные агитснарядом бумаги. Приходилось проявлять выдумку.
В Сталинграде к окруженным немцам, например, засылали котов с привязанными листовками. Те животных с голодухи ели и читали призывы сдаваться в плен, где тепло и неплохо кормят. Психологическое воздействие было сильнейшее, а вот котов, конечно, жалко.
Помимо «спам-рассылки» листовок можно было лично выбраться на передовую и покричать что-нибудь в рупор. Так доходило лучше – слушать были уже вынуждены все. Правда, по предполагаемой дислокации агитатора могли и из миномета вмазать, но что уж поделаешь – такая профессия.
Результат значительно улучшался, если получалось найти владеющим языком и культурой человека из стана противника. Например, пленного, готового работать за повышенный паек, или какого-нибудь немецкого коммуниста – агитацией на передовой занимался в том числе Вальтер Ульбрихт, будущий глава ГДР. В отдельных случаях, когда у противника все было совсем плохо с едой и перспективами, пленных могли и отпустить обратно, и такие засланцы нередко приводили с собой обратно весь взвод.
Подчас фронтовые агитотделы играли на нервах совсем тонко и безжалостно. Известна, например, запись «Сталинградский метроном», сухо и бесстрастно отсчитывающая секунды. Затем на чистейшем немецком сообщалось, что «каждые 7 секунд в Сталинграде погибает один немецкий солдат». После чего запись воспроизводилась бесконечное количество раз. К концу дня давление на нервы достигало наивысшей точки.
Еще популярной темой была попытка вызвать тоску по дому. Например, намекая в листовках или в записях громкоговорителей, что «пока вы сидите тут в окопах, дома в Германии сынки богатеньких лапают ваших подружек». Если напротив стояли не немцы, а итальянцы или румыны, «сынки» тут же менялись на немцев – в странах-сателлитах имелись контингенты вермахта. Дав окопникам послушать пикантных намеков, агитаторы включали музыку – специально выбирая песни, напоминавшие противнику о доме.
Результаты у всей это деятельности вполне себе были – множество сдавшихся немецких солдат позже, на допросах, подтверждали эффективность пропаганды, особенно поздней. Конечно, реальный выхлоп всегда тесно увязывался с тем, как идут дела на фронте – мало кто в принципе охотно сдается, когда его армия наступает и кажется, что враг вот-вот будет разбит. Но даже с учетом этого работа агитаторов имела смысл – приблизить капитуляцию противника.
Продукты культуры – всегда отражение человеческого общества. В том числе и на войне или игре в войну. Корни поступков что в реальности, что в играх всегда растут из одного – человеческой сути. Будь то желание сделать так, чтобы «шалость удалась», самоутвердиться или же расчетливо вывести противника из себя, чтобы эффективнее с ним бороться. Все это есть как на реальных полях сражений, так и в сетевых видеоиграх. А значит, в философском смысле разница между ними не так велика, как нам казалось. (Цы.)
ТАКЖЕ:
Советские "пропуска в плен" для немецких солдат
Японские листовки для австралийских солдат